Готовясь ко встрече с Самвелом Меликсетяном, с другом, с которым пережили какой-то отрезок жизни в статусе диаспоральных армян, пыталась вспомнить, какой была наша последняя встреча, и о чем мы тогда говорили. После очередного воскресного сбора в Ново-Нахичеванской армянской общине мы сели в автобус под номером три и на пути к дому, стоя посредине автобуса, видимо голодные, пытались понять, как же правильно сказать на армянском «пирожок». Правильный ответ «каркандак» пришел к нам до моей высадки из автобуса, я попрощалась с Самвелом на перекрестке двух главных улиц Ростова-на-Дону. Разговор этот мы уже продолжили спустя 15 лет в Ереване, будучи в статусе репатриантов.

Самвел окончательно переехал в Армению в апреле 2022 года, но путь возвращения домой начался намного раньше.

«Желание вернуться в Армению у меня было всегда, поскольку довольно взрослым переехал в Россию. Мне было десять, адаптация была довольно сложная, я привык совсем к другому. Да и в Армении у меня сформировалось довольно определенное национальное самосознание и в семье тоже это культивировалось. Когда в 2004 умерла бабушка, отец перевез во Владикавказ советские энциклопедии, книги по истории, тяга к Родине стала обостряться, хотя она была всегда. В любой среде я находил себе интересное, но все равно чувствовал, что из другого мира. И, когда в 2013 году мы приехали в Армению по программе «Молодые журналисты диаспоры», были представители ЕГУ, которые сообщили о возможности поучиться по магистерской программе «Геноцидоведение» со льготами для армян из диаспоры. В Ростове-на-Дону я тогда поступил в ЮФУ на соискательство, но приехал домой со словами «Все, я уезжаю в Армению».

С 2013-2015 учился по магистерской программе, а потом в том же году поступил в ЕГУ на соискательство. Мой диалектный язык тогда раскрылся, это был очень полезный опыт. Но у меня был личный кризис, ко многим вещам я не был готов, восприятие было другое. Я начал колебаться: что делать, что делать, и опять вернулся в Россию»,- рассказывает Самвел.

Уже в 2020 году Самвелу предложили перевести большую книгу, он понял, что можно этим жить и работать с любого места. А когда началась война, чувствовал себя абсолютно беспомощным: братья были на войне, жил в состоянии как будто в тюрьме. Именно тогда Самвел решил, что нельзя больше жить на две страны и нужно принять окончательное решение.

«Главное, что меня связывает с Арменией - дом, где я родился, место, в котором он находится (Самвел проживает в селе Техут Лорийской области) и люди, которые там живут, вокруг этого и развивается моя Армения. Когда я приехал в наш дом, который самый старый в деревне, он был полуразрушенный, я думал: что будет если я останусь в России? Это все исчезнет, и важная часть меня тоже исчезнет. Мое решение не было связано с какими-то глобальными процессами, даже при большом интересе к армянским темам, была важна моя связь с конкретным местом, поэтому я переехал и с тех пор никогда не жалел о своем решении. Когда приехал учиться, тоже не жалел, эмоциональная связь с Арменией всегда была сильная. С 2011 года, после 10-летнего перерыва, попадая в Армению и каждый раз уезжая через Грузию, было ощущение, что я никогда больше не вернусь. Сейчас этого чувства больше нет, при любых обстоятельствах, при любом развитии я не уеду, и это личное человеческое», - откровенничает Самвел Меликсетян.

Самвел - переводчик, политолог, переводами занимается давно: начинал с электронных журналов «Аматекст», переводил с армянского на русский, иногда с русского на армянский. Это были также книги, документы об истории армянской общины Владикавказа, разные материалы из метрических книг армянской общины. Этими материалами интересовались историки, и когда их стало много, использовали в написании книги об истории армянской общины Владикавказа. А в один день предложили перевести книги Самвела Карапетяна. С присущей ему скромностью Самвел отказался, посчитав, что их перевести он не может, но фонд настоял. Это стало первым большим опытом и началом работы с Фондом по изучению армянской архитектуры.

Самвела часто можно увидеть в гостях у разных СМИ и каналов с темами, которые сегодня так остро стоят в армянском обществе: это вопросы армяно-азербайджанского конфликта, границ между двумя странами и т.д.

 

«Картами я интересовался со школы, собирал те, что были в армянской общине. Потом появилось много карт в доступе в сети. Я рассматривал и карты с границами Арцаха, и мне было ясно, что если мы возвращаемся к любым разговорам о регулировании армяно-азербайджанского конфликта, то мы возвращаемся в большинстве участков к границе, которая была в советские годы. И было много вопросов: а как с анклавами быть, а как с селами быть? Эти вопросы у меня появились гораздо раньше, чем появилась проблема. Я никогда не думал, что у нас все так плохо со знанием, не думал, что у нас нет хотя бы какого-то количества специалистов, которые знают эту тему лучше меня, потому что это всего лишь мой интерес. И, к сожалению, даже специалисты порой высказывают непонятные точки зрения. У людей нет представления как это происходило с другими, потому что мы смотрим на мир с очень армянскими глазами. Если происходит что-то против нас, мы думаем - это заговор, считаем, что мы - особенные, это создает множество проблем. Я вырос на Северном Кавказе: армянин думал, что все хорошее - это армяне, но осетины думали, что все хорошее - это осетины. У всех ожидание быть крутыми. Наше самолюбование ни к чему хорошему нас не ведет»,- признается Самвел.

Касаясь проблем, с которыми, на его взгляд, сейчас сталкивается армянское общество в контексте репатриации, сказал, что в Армении не готовы к тому, что есть разные типы армян: «Есть стандартное мнение: если ты армянин, значит - так. Представление об армянах у нас очень монолитное, простое, хотя даже внутри Армении, на такой маленькой площади мы такие разные. Мое восприятие армянства становится ценным именно потому, что мы такие разные, на такой маленькой территории это огромный контраст. В Армении через каждое ущелье может все меняться, и надо воспринимать это как богатство.

В то же время у армян, которые приезжают, очень завышенные требования к Армении и эмоциональное ко всему отношение. У нас нет рефлексии на все это. Люди, которые приезжают сюда, должны понимать, что это сложно, в то же время местные не должны ставить под сомнение факт их армянства. При этом осуждение, что здесь все не так - снобизм, потому что эти люди не понимают, через что прошла Армения. Первоначальная ценность Армении в том, что именно здесь можно сохранить все армянское, развивать, и за это надо бороться. Не надо думать, что ты сюда приехал, и все должны это ценить, наоборот, никто не должен это ценить. Это твоя борьба, если ты сюда приехал».

В то же время Самвел считает совершенно нормальным, когда человек никак не связывает себя с Арменией, поскольку он вырос в другой среде, и ему действительно комфортно в другом месте. Но если он приезжает, хочет связать себя с Арменией, это предполагает, что ему будет некомфортно. 
Говоря о личном опыте, признается, что проблем во взаимопонимании с окружающими у него было мало: родственники выступали в роли посредников, а спустя время, увидев его за ремонтными работами над домом, стали предлагать помощь и стучаться с тарелкой горячего супа.

«Для моих соседей важно, что я приехал, работаю над восстановлением дома, им это приятно, конечно, и на фоне волны уезжающих это здорово, ты показываешь, что тут все не так и плохо. Происходит своего рода переоценка места, в котором они живут»,- продолжает Самвел.

 

По мнению Самвела, очень важно строить мосты между приезжающими и институтами и начать совместную работу, важно выйти из эмоционального состояния и думать, как может работать такая система, а, чтобы она работала, нужны десятилетия, профессионалы, ведь только так можно добиться результата. 
«Такая работа предполагает, что ты постоянно в это вовлечен, а не так -  что-то отдал и успокоился. К сожалению, у нас нет национальных институтов, которые так думают, у нас не принято думать на долгую дистанцию. Надо создавать долгосрочные вещи. Приехало много специалистов, не создали никаких механизмов интеграции, кто-то остался, кто-то уехал. Упустили шанс, возможно такого шанса в ближайшем будущем не будет.

Идентичность у всех разная, надо работать со всеми этими разностями, и если тебе важна армянская идентичность, ты хочешь оставаться армянином, и если считаешь, что все, что с нами произошло - несправедливость, и хочешь с ней бороться, то единственная возможная борьба - это жить в Армении.

Когда я приехал в Ростов-на-Дону из Владикавказа, поехал в Чалтырь (армянонаселенное село в Ростовской области). Мой друг повел меня к родственнику-художнику, он немного говорил на литературном армянском, мы с ним пообщались, после он рассказал, что его мать -  учитель армянского языка и литературы, при том, что в школах армянских сел предметы убирались, и дети их не изучали. Когда я увидел эту женщину, такую старую, с трудом смотрящую на меня, понял, что человек проживает последние месяцы своей жизни. Я до сих пор вспоминаю эти глаза, этот человек - символ всех наших общин, последний человек, с которым ты можешь говорить по-армянски. Я знаю многих семьей, где пытались сохранить армянство, заставляли детей вступать в брак с армянами, но через пару поколений эта цепь обрывается, и ничего не остается. Я, например, не хочу, чтобы мои дети повторили судьбу этой старушки», - откровенничает Самвел.

Он уверен, что нужно попытаться восстановить разрушенную армянскую психику, иначе это приведет к тому, что отсюда будут уезжать еще и еще, и все это не будет иметь уже никакого смысла.

«У меня восприятие Армении как ковчега: кто соберется, спасется, это будет тяжелое плавание, но нужно давать этому ценность. Здесь должна быть эмоция, которая тебя связывает с этой землей. Человеческая жизнь тогда и обретает смысл, когда ты что-то преодолеваешь, открываешь. У тебя есть миссия постоянно двигаться вперед. И если ты хочешь созидать, то нужно начать отсюда».